Как только Скорпиус сообщил родителям о том, что хочет пригласить в гости на зимние каникулы младшего Поттера, Драко понял, что это плохая идея. Очень плохая идея. И естественно, так и получилось.
Хоть Герой назвал своего отпрыска в честь двух великих магов современности, на ребенке это никак не отразилось. В нем не было чистолюбия и пытливого ума Северуса, впрочем, и стремления достигать намеченной цели, что великолепно получалось у Альбуса, тоже не наблюдалось. Мальчик был тихим, молчаливым, почти незаметным, все время старался спрятаться за спину Скорпиуса, что еще больше раздражало Драко. Поэтому в канун Рождества, когда Ал, как его называл младший Малфой, не спустился к ужину, у Драко кончилось всякое терпение. Он пулей взлетел на второй этаж, где поселили гостя, и уже приготовился произнести уничижительную речь, когда вдруг понял, что в комнате того нет. Не оказалось его ни в ванне, ни в детской комнате, специально отведенной для игр, ни на кухне, ни на квиддичной площадке, ни даже в библиотеке. Малфою стало нехорошо. Если Поттер узнает, что его сын пропал, то даже страшно представить, что может случиться. Драко однажды видел Гарри в ярости, и повторно это зрелище наблюдать ему совершенно не хотелось, особенно в этот раз направленное на себя. Поэтому он решил пока никому ничего не говорить, а принялся сам тщательно обыскивать особняк. Самостоятельно Альбус-Северус отсюда уйти не мог, поэтому надо было обнаружить, где он спрятался.
Около полуночи поиски все-таки увенчались успехом. Мальчик нашелся в оранжерее. Он сидел на полу, прислонившись спиной к перегородке, и зачарованно смотрел на только что распустившийся ландыш. Он был такой трогательный, в расстегнутой от жары курточке и съехавшей на бок шапке, с зажатым в ладони и явно забытым кусочком имбирного печенья, с немигающим взглядом широко раскрытых глаз, прикованным к маленьким белоснежным колокольчикам, что Драко просто тихо опустился рядом.
Это было странно - встречать Рождество сидя на земле, с сыном своего врага, уставившись на цветок, но в то же время это было очень правильно. И Драко не хотел бы променять этот момент ни на что другое.